Японская рулетка как русская, только со стульями и демонами
muzmuz
| вторник, 17 июля 2012
сонпростосонВ проклятом старом доме творятся леденящие кровь непотребства. По легенде местных жителей, там обитают злые японские духи, блюдущие моцион избирающие в жертву строго одного человека за приём и сжирающие его сущность. Развесёлые городские подростки, как полагается развесёлым городским подросткам, не верят байкам из склепа и изыскивают извращённое удовольствие в том, чтобы проверить себя на прочность посредством пребывания в доме.
Внеочередная компания в лице меня и трёх других дебилов рисковых ребят (кажется, там присутствовали Ларбеста, Таллеран и мой выдающихся габаритов знакомый мужецкого полу) вваливается в дом с шутками-прибаутками и охапкой алкоголя. Внутри мы не обнаруживаем ни ожидаемой заброшенности, ни обветшалости, ни угрожающих надписей или символов, ни, тем более, расчленённых трупов по углам. Дом, наоборот, выглядит весьма обитаемо и условно делится на две комнаты. Из мебели — геометрический диван и подобие шкафа, сломанный электрический камин в большой комнате и много стульев в комнате поменьше. Жёлтый паркет, светлые стены. Единственное окно забито. Когда входная дверь запирается за нашими спинами, пространство замыкается. Непроницаемость стен отрезает от внешнего мира.
Мы буяним и снимаем друг друга на камеру, как мы едим мороженое бухаем вино красивые (куда ж без любительской съёмки на камеру дрожащими руками?), но постепенно веселье приобретает истерические нотки. В час ночи что-то резко поменялось в воздухе. Весёлость, весьма натужную и нервную к тому моменту, как рукой сняло. Немногочисленная мебель затряслась мелкой дрожью.
Согласно поверью, чтобы остаться незамеченным духами, нужно оставаться недвижимым, оторвав при этом ноги от пола и сохраняя молчание. Мы бросаемся к стульям, заметив, что от входа по стене к нам не спеша ползут едва заметные тени — неплотные сгустки темноты, больше напоминающие пары выхлопного газа. С их приближением стулья дёргаются всё сильнее и резче, и действо напоминает родео взбесившихся стульев.
Безумная эпилептическая пляска длится, пока не оглушает внезапностью белая пустая тишина, в которую мы дружно проваливаемся. Сквозь неё слышится слабый отчаянный крик. Наутро женской компанией мы находим себя на полу рядом с отгулявшими своё стульями. Ошалелые, мы вскакиваем на ноги, сгребаем себя в охапку и начинаем глупо носиться по дому в поисках парня. Замечаем дверь, ведущую на задний двор, которую не приметили раньше (а скорее всего, её попросту не было вечером). В метрах ста от дома, в зарослях травы и кустарника, окружённый начинающимся лесом, притулился зловещего вида сарай. Мы врываемся туда, и видим парня, подвешенного на прибитые к стене крючья. Его тело в синих кровоподтёках, а лицо выедено: в обглоданном черепе копошатся черви. Кто-то хватается за рот, кто-то за сердце, на совместном поспешном вдохе сцена обрывается.